Часто женщины возмущаются мужской памятью. Рассуждения женщины на эту тему из её собственного опыта и наблюдений.
...................................
(С)
Нет , все-таки, мужская память имеет свои принципиальные отличия,она совершенно другая,
чем у нас- женщин. И поэтому об одном и том же событии прошлого мы рассказываем совсем разные истории.
Впервые я задумалась об этом , когда мой муж, благодаря глобальной паутине , обнаружил на одном из социальных сайтов свою бывшую однокурссницу и первую любовь Линочку Сандлер. Линочка тридцать лет назад эмигрировала в Канаду, а в настоящее время преподавала в университете и благополучно проживала в собственном доме рядом с детьми и внуками. Вполне успешная и сложившаяся судьба...
После эмоциональной и бурной переписки и обмена новостями – а их, поверьте, немало накопилось за три десятка лет ,когда они потеряли друг друга из виду, после всех этих радостных выяснений кто с кем и у кого что и как – Линочка прислала другу юности свою фотографию.
На фоне голубого бассейна на террасе, увитой алыми розами , сидела упитанная, круглолицая матрона в окружении внуков.
С моим мужем случился шок.
-И это Линочка?!...- бегал он по квартире весь вечер в страшном волнении , вновь и вновь вглядываясь в фотографию - Но, этого не может быть!
- А что ? –удивлялась я. –Симпатичная женщина, ухоженная, ну, чуть полновата... по возрасту.
- Да что ты понимаешь! -кричал муж , горестно вздымая руки к небу. –Симпатичная!Это же был ангел! Тростиночка с тонкой таллией и длинными ногами! А глаза фиалкового цвета, а рыжие кудри! Ты же , ты же никогда ее не видела...
И такая печаль была в его голосе...
- Дорогой мой , ей уже 58 , а не 22, что ж ты хочешь, спустя столько лет...
- Что я хочу? – замер мой муж, потерянно глядя на меня. Он машинально тер заросший щетиной подбородок. –Сам не знаю...
- А ты сам?-рассердилась я.- Посмотри внимательно в зеркало и сравни с фотографией сорокалетней давности...
Муж надулся, сник и пошел смотреть телевизор. Весь день он находился в подавленном, молчаливом состоянии.
Мужчины - странный народ, им почему-то кажется, что их первая ,трогательная любовь не стареет, не изменяется и не подвержена ,как все, неумолимому бегу времени. Законсервировавшись где-то в глубинах памяти, отпечатавшись в глубинах их вселенной, она не стареет, не покрывается сеточками морщин ,не оплывает жировыми складками, а остается, как в юности - тонкой,нежной, с фиалковыми глазами...
Спустя 25 лет на одной из литературных тусовок в Доме Писателя, куда абсолютно случайно попала, приехав на краткую побывку в Питер, я встретила давнего знакомого. Когда я тридцать лет назад была желторотой пигалицей, студенткой факультета журналистики, он возглавлял отдел модного литературного журнала, и казался мне недосягаемым метром, почти небожителем. Сейчас это был пожилой, усталый и небрежно одетый человек. И в тот день небожителем в глазах большинства была скорей я, залетевшая в элегантных нарядах и с модной стрижкой из благополучного и сытого Запада, на этот заурядный литературный вечер.
Пожилые писатели, вчерашние властители дум, поразили меня своей едва прикрытой бедностью и неустроенностью.
Все поменялось в этом мире. Идеалы , иллюзии и ценности, в которых так ярко цвела моя юность, бесследно сгинули в черной дыре разверзшегося алчного капитализма. Кому стали нужны в «стране победившего бабла» их наивные рассуждения о вечном?
Писатели явно с нетерпением ожидали окончания громких , официозных докладов, чтобы подойти к накрытому столу . И когда ,наконец,была объявлена пауза и все стали хватать пирожки и бутерброды , я поняла, что многие из них были просто голодны.
-Как же так? –спросила я с горечью приятеля, с которым пришла. –Не думала, что питерские писатели находятся в столь плачевном состоянии...
-А что ты хочешь? Пенсии крохотные, а книги больше, практически, не приносят прибыли,-энергично жуя, объяснял он.- Ну может десятке самых расскрученных авторов.. Тиражи не расходятся,все сожрал интернет...
И в это время меня увидел бывший завотделом.
-Боже мой, неужели ты! –закричал он радостно.
Мы шли с ним по вечерней набережной, освещенной желтыми пятнами резных питерских фонарей и разговаривали.
- А я думала, вы меня давно забыли... Кто я тогда была? Совсем глупенькая девочка.
- Ты была красавица...- серьезно сказал он.- Впрочем, почему была, ты и сейчас хороша. Но тогда –просто ослепительная красавица , глаз не оторвать. Я даже смотреть на тебя боялся ...
-А чего ж не подошли и не сказали?- искренне удивилась я.
- А что ,к тебе можно было подойти?
Я стала вспоминать себя и свои первые и наивные шаги на литературном поприще, сделанные в под руководством этого умного и талантливого человека.
–Помните, как приходил редактор отдела поэзии и говорил, - я насупила брови ,понизила голос и пытаясь передразнить знакомую интонацию произнесла:
-«Дорогая, остерегайся писателей. Писатели -это опасные люди, они не столько думают, как переспят с женщиной, как о том, что они об этом напишут.»
- Конечно помню... Ты даже не подозреваешь, как хорошо я все это помню...
И он стал рассказывать мне о пршлом, причем так четко, как будто перед ним разворачивался полнометражный фильм с его сюжетными линиями, репликами героев, пейзажными планами и мизансценами.
Вот эту мужскую странность памяти - оставлять детали, подробности , цвета , запахи, которые давно бы уже выветрелись из женской головки под неумолимым бегом все притупляющего времени , я четко осознала совсем недавно.
Мы с приятельницей попали на международную конференцию славистов, проходившую в прелестном курортном городке Баварии. На конференцию съехались преподаватели русского языка со всего мира.Полдня мы слушали доклады, лекции, участвовали в круглых столах и дискусссиях, а полдня гуляли по чистеньким ,игрушечным немецким улочкам, рассматривая витрины бутиков и наслаждаясь жизнью.
Душа моя пела. Я так долго жила среди холодного океана чужой речи,которая превратилась в привычный раздражающий фон, или среди эмигрантского,полного словесной шелухи говора, с обилием занесенных из украинских и молдавских местечек слов, что когда очутилась в водах великолепной, правильной и изысканной литературной речи знатоков и ценителей «великого и могучего», то просто поплыла в блаженстве. Как когда-то в юности , когда слушала лекции профессуры Питерского университета, прославленных столпов античной , русской и зарубежной литератур.
Так вот, мы с приятельницей, преподавателем русского языка ,в компании с другими участниками семинара отправились на экскурсию по памятным местам городка. Экскурсовод ,моложавая интеллигентная дама, рассказывала о знаменитых русских, захоронненных на Висбаденском кладбище.
Рядом с нами стоял Семен Ленц, бывший питерец, а сегодня профессор славистики, одного из американских унивеситетов.
-Извините, кто еще кроме светлейшего книзя похоронен на кладбище? Я не расслышал, - переспросил он.
Моя приятельница при звуке его голоса как-то странно замерла, побледнела, а потом подойдя совсем близко к профессору и внимательно вглядываясь в его лицо, произнесла:
- Семен, ты?
Долгая пауза повисла в воздухе.
Славист недоуменно смотрел на стоящую перед ним шестидесятилетнюю женщину.
- Простите... Вы... Я не припомню...
- « Маленькая страна», - произнесла она загадочные слова, пароль их юности.
- Белка ты?!- заорал он счастливо, мгновенно преображаясь, и заключая ее в объятья.- Белочка! Дорогая!Неужели?..
Голос –инструмент души, он не стареет. Она узнала его по голосу.
Моя подруга Белла оказалась первой, главной и незабываемой любовью американского профессора. В студенческие годы они вместе играли в музыкальном институтском ансамбле «Маленькая страна » , ходили прозрачной питерской ночью по невским набережным , целовались на скамейках Летнего Сада ...
Да что там – то была их яркая и трепетная юность, в сравнении с которой меркнет все , что приключалось потом.
И два оставшиеся до конца конференции дня, когда им предстояло разлететься по разные стороны континента ,в ячейки своей состоявшейся,упорядоченной и регламентированной жизни - седовласый профессор ходил юным и очарованным подростком за - порядком, будем все-таки честны, постаревшей и поблекшей, (поэтому даже и не узнал сразу) ,женщиной и вспоминал, вспоминал, вспоминал...
Его память сохранила диковинные подробности - узкий чеканный браслет на ее руке:
- «А ведь точно ,мне папа из Индии из командировки привез, не у кого таких не было...»
И кремпленовый, необычайно модный в те годы брючный костюм, на зависть студенческим подружкам, и каштановый завиток волос волос над ухом, и цветочный аромат духов «Чарли», которыми она душилась.
Моя приятельница была поражена... В его внутренней сокровенной памяти Белла осталась той прежней очаровательной девушкой, которую с трудом сегодня могла припомнить она сама.
Не то чтобы моя подруга не могла восстановить в деталях их юношеского романа, конечно нет, очень даже могла, но совсем по-другому. Многое вымылось из ее памяти , подобно мелкому песку на морских скалах, оставляющих лишь крупные валуны событий.
Она помнила, куда они ходили, что делали, с кем общались.
Я смотрела на разворачивающихся на моих глазах роман их памяти и немного завидовала.
Век женского цветения так недолог....
И только влюбленная и страстная мужская память оставляет нас красивыми и молодыми.
Многое бы отдала, чтобы вот так на крыльях чьей-то памяти перенестись в свою трепетную юность так, будто все случилось вчера.
И кто-то через сорок лет рассказал,как пахли мои духи...
Свежие комментарии