И в электричках тоже не подаю. И возле церквей. Нигде и никогда никаким нищим я не подаю.
Музыкантам, играющим хорошие и плохие композиции, поющим отличными и безобразными голосами, всегда плачу за труд и искусство — когда чуть-чуть, а когда и прилично, если очень уж понравилось.
Цыганке с цыганенком на руках могу дать яблоко или памперс, если еду с Ильюхой куда-то и запасные памперсы везу. И даже в церкви оставляю какую-никакую денежку. А нищим — нет.
Вчера в борисовской электричке наблюдала попеременно семнадцатилетнего парня (одет в какую-то одежонку, в руках огромная коробка с надписью «остались вдвоем с бабушкой, помогите на лекарства», туда надо деньги бросать, в эту беспардонно бездонную коробку), спившуюся опухшую женщину неопределенного возраста («подайте кто сколько может инвалиду второй группы») и грязнолицую мамочку с грязнолицыми ребятами с классическим «сами мы не местные».
Потеплело — и пошел успешный бизнес, который делают плохие дядьки на потерявшихся людях. Надеюсь, все понимают, что нищие в электричках — это такая фирма, в которой есть босс, бухгалтер, работники с планами и штрафами и, что важно, собственная служба безопасности?
Из непроверенных и неофициальных, но надежных источников известно: место нищего возле церкви на Офицерском кладбище стоит 20 долларов в день. То есть, чтобы там стать, ты должен некоему боссу заплатить. И это в лучшем случае. В худшем — у тебя еще и дневную выручку отберут, пару копеек, конечно, оставят.
Никогда не замечали, что у женщин, которые просят подаяния в метро, дети на руках всегда спят? Это не куклы, не муляжи, обычные дети, но — спящие? Они спят потому, что накачаны в лучшем случае водкой. В худшем — наркотиками. Если внимательно присмотреться, дети могут быть разными. Вчера спал один, сегодня — другой. Это значит, что тот, вчерашний, умер.
Впрочем, я знаю одного нищего, который — настоящий. В переходе на станции метро Восток раньше всегда сидел слепой. Потом он перебазировался на станцию Уручье, а сейчас, кажется, и вовсе перестал просить: он научился наощупь ремонтировать магнитофоны и старые приемники и понемножку зарабатывает копеечку.
Он говорил, что да, знает, что «нищая мафия» существует, но сам никогда их не слышал. Мол, его Бог бережет от встречи с лихими людьми. Не знаю, насколько он говорил правду — попробуй потом найди такое же хорошее место, как уручанский переход.
Этому слепому я тоже никогда не подавала, хотя мы и были с ним знакомы. А вот два стареньких приемника, которые теперь использую на даче, починить отнесла.
Иногда мне кажется, что мое представление о нищих как о составной части некоего страшного и циничного бизнеса — давняя страшилка из лихих девяностых, ничего общего не имеющая с действительностью.
И тот семнадцатилетний мальчик действительно совсем-совсем не может нигде-нигде работать, а бабушкиной пенсии на лекарства ну никак не хватает. И та опухшая женщина опухла не от пьянства, а от инвалидности второй группы. И грязнолицая мамочка действительно катастрофически не местная, и все собранные деньги потратит на фрукты для детей.
Но все равно не подаю.
Зато у меня есть еще один поломанный магнитофон, некошенная трава на даче при хорошей, доступной даже семнадцатилетнему мальчишке, газонокосилке и знакомая семья, которая ищет садовника.
Только вот вряд ли эти предложения заинтересуют нищих из борисовской электрички.
Свежие комментарии