Эта история вонзилась в мое сердце тончайшей стальной спицей.
Удивительный микс реализма и сказки, любви уничтожающей и любви созидающей. Прочитала ее в журнале, по-моему, в «Юности», а когда на экраны вышел одноименный фильм «Вам и не снилось», я не разочаровалась и в фильме.
Имени автора этой истории не запомнила, видимо потому что больше не встречалась с ее произведениями. И если бы не громкая шумиха вокруг книги Катерины Шпиллер «Мама, не читай», ее дочери, так и не узнала бы, что автора, всем известной повести «Вам и не снилось», зовут Галина Щербакова.
Книга опубликована в интернете, потому основной накал страстей кипит здесь. Читатели разделились на две группы: на тех, кто говорит Катерине «спасибо», и на тех, кто считает ее чуть ли не преступницей против матери.
Здесь смешалось все вместе: и упреки в желании сделаться известной за счет известной матери, и справедливая позиция тех, кто предпочитает не выносить сор из избы, и абсолютно несправедливые упреки тех, кто книги не читал и узко судит о ней и об авторе лишь по словам других, неожиданный спор о полезности психологов…
Используя счастливую возможность, я решила обсудить с автором книги «Мама, не читай» Катериной Шпиллер ключевые стороны критических взглядов.
Катя, когда именно пришла к вам идея написания этой книги и что послужило ее ведущим мотивом?
Однажды я вдруг почувствовала, что все окончательно поняла про свою прошлую жизнь, про детство, юность, молодость... И, кстати, безо всяких психологов. Не было в моей жизни психологов, помогавших в этом анализе, не было. Были психиатры, которые лечили совсем другое и совершенно иными методами: таблетками, капельницами, уколами. Я сама проходила весь внутренний процесс переосмысления своей жизни. Процесс понимания и анализа занял несколько непростых лет, но, если можно так выразиться, всё, наконец, встало на свои места. Меня перестали мучить вопросы «почему», «за что», «кто виноват» — по той простой причине, что все ответы были найдены мною самой. И появилось желание как-то систематизировать все то понимание, которое открылось мне после трудного, долгого, напряженного процесса познания. А ведь, когда пишешь, даже то, что еще топорщится непонятками, вдруг, благодаря необходимости подбирать слова для формулировок, перестает быть непонятным, проясняется. Но даже не это главное... То ли от зловредности, то ли от удивительной невнимательности, мои «критики» упускают из виду очевидные обстоятельства. Моя мать, Галина Щербакова все последние годы своей жизни публично сводила счеты со мной, моими дочерью и мужем — с помощью своих литературных произведений. В этих книгах мать глумилась над нами, над нашими чувствами, она клеветала, приписывая нам ужасающие пороки и поступки... Вы можете спросить: а кто знал, что писательница описывала именно нас? Отвечу: очень многие знали. Как вы понимаете, книги прочитала не только я, но и множество родственников, друзей и знакомых. И мне было неважно уже, два это человека или двести двадцать два. Тем более, что в своих интервью она тоже бывала достаточно откровенна и позволяла себе «проехаться», скажем, по моей дочери за какие-то несуществующие грехи. Персонажи этих книг Г. Щербаковой были до такой степени узнаваемы любым человеком, который хотя бы немножко знал нашу семью, что, поверьте, чтение этих публикаций было тяжелым и страшным испытанием. Я представляла себе, что думают люди обо мне и моих любимых, когда читают эти пасквили известной писательницы, и мне было очень больно.
Чем я могла ответить? Только тем же — книгой. Но я — не писатель, а журналист, поэтому у меня получилась не беллетристика, а публицистика.
Я изложила правду про свою жизнь с самого детства и разместила написанное в интернете. Думала, будет отлично, если книгу прочтут хотя бы человек сто. Мне было важно, чтобы ее прочитали люди, которые мне небезразличны. Других задач у меня не было.
Как долго вы ее писали и какие чувства вы испытывали в момент написания?
Писала около полугода. Чувства? Иногда будто заново все переживала, бывало больно, но в то же время постепенно приходило чувство удивительного освобождения от многолетнего гнета.
Почему вы решили опубликовать свою книгу?
Если вы имеете в виду бумажную публикацию, которая состоялась примерно месяцев через девять после интернета, то это длинная история... За пять месяцев после размещения книги в Сети произошло немало событий, которые очень изменили меня и мою жизнь. Главным результатом этих перемен стало то, что я поняла: тему нужно продолжать, говорить громче и писать еще. Не только про мою ситуацию и мою жизнь, но именно про проблему морального насилия над детьми во внешне благополучных семьях. Откровенно говоря, я была ошарашена той реакцией, которая последовала на книгу. Шквал писем! Тысячи, десятки тысяч откликов! Как будто прорвало какой-то страшный нарыв. На меня обрушились такие истории от людей, что я буквально готова была кричать «караул!». Я-то думала, что одна такая, а оказалось... Боже, сколько сломанных судеб, сколько исковерканных жизней — и кем? Родными мамами, любимыми родителями. А темка-то была табуированная, ведь «мама — это святое». И искалеченные дети молчали и молчат по сию пору. Иногда молча погибают. А общество делает вид, что все отлично и проблем нет никаких, ведь сор из избы выносить неприлично. Я же полагаю, что в избе будет чище, если сор вынести. Мракобесное патриархальное общество с замшелыми дикарскими установками не имеет права цепляться за давно отмершие правила — слишком сильно изменилась жизнь, а стало быть, и моральные принципы необходимо время от времени соотносить с действительностью.
Нет, молчать уже больше нельзя, теперь я это точно знаю. Иначе количество несчастных и больных людей, покалеченных своими родителями, просто «зашкалит» на постсоветском пространстве.
Почему я говорю именно о постсоветском пространстве? Да потому что нормальное западное общество уже ушло от всех нас в этом смысле лет на двести вперед! Эти вопросы у них успешно решаются и во многом решены. Дети защищены не только от физического, но и от морального насилия. Ах, как многим у нас это не нравится, ах, как ненавидят консерваторы морального домостроя всякие надзорные меры по защите детей! А мне эти меры нравятся. Нравится, когда мамаша десять раз подумает, прежде чем орать на ребенка, что он «дебил, урод и выродок». А не орет она, потому что знает: можно и схлопотать за это — сначала полиция, потом органы опеки, а если будет продолжать гнобить ребенка, то лишится родительских прав. Мне это нравится! А то интересно получается: на соседку поостережется какая-нибудь тетка орать благим матом (а вдруг та в полицию заявит), а на ребенка — можно, потому что безопасно, в любом случае, безнаказанно. Нет уж, мамочки, учитесь жить по-новому!
Помогла ли вам книга решить личностные вопросы?
Безусловно. Я теперь могу спокойно говорить обо всем, что было в моем прошлом. Раньше не могла. Задыхалась. Уходила в себя. Замыкалась. Боялась.
Жалеете ли вы сейчас о том, что обнародовали историю своей личной жизни?
Ни секунды. Жалею, что это не сделала этого гораздо раньше.
Как вы относитесь к негативным комментариям?
С насмешкой. Ведь это не литературная критика, а отношение к теме. За два с лишним года — вы не поверите! — не было ни одного умного негативного комментария. Они все, как на подбор, были примитивны и сводились к убогим ментальным штампам: нельзя выносить сор из избы; мать — это святое; все так жили; не бывает у детей депрессий, если их не бьют смертным боем; все вранье, дочка захотела попиариться за счет известной мамы... И все в таком духе. Вести разговор на таком уровне мне просто скучно, неинтересно и смешно. С такими «критиками» говорить вообще не о чем. Они не умеют понимать прочитанное, возможно, читают «по диагонали» или ленятся думать.
Что в массе критических комментариев наиболее к вам несправедливо?
А в них не было вообще никакого здравого смысла или хотя бы посыла для нормальной дискуссии. Я же говорю: уровень удручающий. С этими людьми нужно говорить, начиная с азов: что такое хорошо, что такое плохо, как нужно воспитывать детей, что такое любовь матери к ребенку, какой должна быть нормальная семья... Пока люди как следует не подумают над этими вопросами, стараясь не опираться на догмы и мифы, а именно размышляя, говорить с ними не о чем. Но таких «критиков», к счастью, не большинство из моих читателей. Хотя очень много, не скрою.
Есть ли то, с чем вы все-таки согласились?
А с чем я могла согласиться? С тем, что меня очень любили родители? Это они МНЕ доказывали. С тем, что у меня была прекрасная семья? Ага, именно в прекрасных семьях старшие братья сексуально домогаются маленьких сестер! С тем, что я совершенно здорова и просто симулянтка? Или с тем, что я всю жизнь сидела на шее у родителей и никогда не работала? Это я-то, сделавшая в журналистике вполне успешную карьеру. Вот как эти люди читают книги, каким местом?
С чем же я могу соглашаться? Просто не с чем. Такие уж у меня оппоненты!
Как вы думаете, являются ли типичными проблемы с детьми в семьях известных людей?
Не могу сказать про известных людей. Но есть у меня ощущение, что все зависит не от этого. Судя по моей почте, подобные проблемы есть в совершенно разных семьях — и по материальному достатку, и по социальному положению, да по всему. Не в этом причина, не в известности-неизвестности.
Если бы ваши родители были обычными людьми, инженерами, например, было ли ваше детство более счастливым, или все зависит только характера родителей?
При тех же родителях? Нет. Легче было бы в другом смысле: на меня не смотрели бы, как на дочь известной женщины — это, во-первых. А во-вторых, эта известная женщина, будь она неизвестной, не имела бы возможности позорить меня с помощью своего «творчества». Вот этого бы точно не было. И поэтому, вполне возможно, не было бы моей книги — книги-самозащиты.
Если бы сейчас у вас была возможность вернуться в детство, то о чем бы вы попросили свою маму, для того, чтобы ваша жизнь сложилась более счастливо?
Какой трудный вопрос... Если бы мы с вами говорили в эфире, то сейчас была бы жутко длинная пауза... Наверное... попросила бы понять, что я — человек, у которого есть свои желания и чувства, и мне хотелось бы, чтобы она хотя бы, как минимум, ими интересовалась и не пренебрегала. Чтобы прислушивалась к тому, о чем я говорю, что у меня болит, чего я боюсь и от чего мне бывает плохо. Ну, хотя бы прислушивалась бы... Может быть, попросила бы ее попробовать просто меня полюбить.
О чем вы втайне мечтали, публикуя книгу и думая, что мама ее все же прочтет, о том, что она поймет вас? Простит за что-то? Попросит прощения?
На понимание я, наверное, уже не рассчитывала. После всего ею сказанного, сделанного и написанного, было бы смешно на это надеяться... А вот чтобы она ужаснулась — да, я хотела.
Как сложились у вас отношения с вашей дочерью?
Тьфу-тьфу-тьфу, мне кажется, что у нас отношения чудесные! Мы очень близки. Я ее очень люблю... Она — прекрасный человечек! Самый родной мой человечек… Когда меня спрашивают про дочь, я глупею от счастья и просто улыбаюсь.
Каким основным принципам вы следуете в воспитании дочери?
Дочь Алиса
Ей в этом году будет 25, наверное, я уже все, что смогла, сделала в смысле ее воспитания. А следовала я всегда одному принципу: чтобы моя дочь была здорова и счастлива. И это вовсе не противоречило тому, чтобы она выросла хорошим и порядочным человеком. Она — удивительно порядочная и хорошая девочка.
Что вы не сделаете никогда из того, что было в отношении к вам в детстве?
Уже не сделала. Никогда не было насилия над личностью, пренебрежения мнением ребенка и агрессивного неприятия ее отношения к чему-либо. Никогда! Я всегда уважала в ней личность.
Что вы все же повторяете, против своего сознательного желания, из действий своей мамы по отношению к своей дочери?
Несколько раз я чувствовала в себе свою маму... Старалась давить это на корню. Возможно, не всегда получалось сразу, но в основном получилось.
«Отпустило» ли ваше сердце детские обиды?
С родителями
Детские — почти да, хотя не все. Взрослые — нет. Это было совсем недавно, это было ужасно подло, и никто не раскаялся.
Счастливы ли вы теперь?
Екатерина с мужем, с дочерью и ее мужем
Я могла бы с уверенностью сказать «да», если бы не болезнь. С ней я все еще борюсь вместе с врачами, и это очень тяжелая и неравная борьба. Слишком запущено, слишком поздно началось лечение. А началось оно только с появлением в моей жизни Евгения, второго мужа, так ненавидимого моими родителями и обгаженного матерью в ее последних книгах. А ведь этот человек спас меня от смерти.
Материал из Википедии:
Галина Николаевна Щербакова (наст. фамилия Режабек) (10 мая 1932, Дзержинск — 23 марта 2010, Москва) — советская и российская писательница, сценарист.
Семья
Ее муж, известный журналист Александр Щербаков, главный редактор «Обывателя».
Сын Александр и дочь Екатерина от разных мужей. И Александр, и Екатерина живут в Израиле.
Дочь Галины Щербаковой Екатерина написала книгу «Мама, не читай». В этом произведении Екатерина рассказала о своей маме, отце и брате; о том, как нелюбовь родителей негативно повлияла на её жизнь.
Александр по образованию врач. По собственному признанию, страдает алкоголизмом.
Свежие комментарии